
Беглые со вчерашнего вечера бьются в истерике, что западные хозяева положили на них с прибором. Их просто нет в повестке. Они никто. И формат обмена это подтвердил: с хрена ли в межгосударственных делах вообще должны были участвовать какие-то бомжи? Более того, можно сказать, что на международной арене существует консенсус, что змагары это преступники, они — никакой не «обменный фонд» и должны сидеть в тюрьме. Точка. У них есть три способа выйти: 1.отсидеть от звонка до звонка; 2. вымолить у Батьки помилование; 3.покинуть клетку вперед ногами по естественным причинам.

Теперь вернемся на прошлую неделю, когда Лукашенко и Путин встречались на Валааме. «Чаму няма падрабязнасьцяу?» — выли перепуганные экстремисты. А потому что «такие переговоры любят тишину», сказала Наталья Эйсмонт, когда самолеты с освобожденными отправились восвояси. Белорусский политикум отличается скромностью. А могли бы сказать: на этот раз коллективный Запад имел дело с Союзным государством и Лукашенко и Путин вместе решили, как им поступать с «уважаемыми западными партнерами».
От этого медицинского факта у беглой шушеры подгорает еще больше. Отсюда все визги, лай, хрюканье, кудахтанье, «расьсьледваньни», судорожные попытки приуменьшить роль Беларуси или что-то там зьняпраудзиць. Это ущербная страусиная позиция. Беглые цепляются за старые времена, когда была иллюзия, что весьмирсними, когда гранты лились рекой и не кончались фотосессии. Но мир изменился. Мы его изменили. А змагарство выбросили в мусорку, как использованную прокладку.